Гоку для япошки странный - это говорят все его товарищи. Гоку смеется сквозь сигарету - это просто вы, гайдзины вонючие, припизднутые. Гоку не зависим от курения - он курит исключительно за компанию и чувства плеча ради. Однажды он курит рядом с больницей - и какая-то милая медсестра говорит классическое "курение убивает", ей не хватает рисунка с импотенцией или мертворождением во все ебало. Гоку смеется с беспечным "я тоже". Гоку не зависим от алкоголя - просто ему нравится коротать свободный вечер с холодненьким в руках. Будет это оружие или банка пива - в сущности, не слишком важно. Гоку зависим, объективно, только от наличия рядом якоря. Впервые за несколько лет службы рядом Гоку задается вопросом - а что будет, когда не станет Юграма. Он впервые предельно отчетливо понимает, что это - не "если". Это абсолютно точно и абсолютно понятно "когда". Возможно - скоро. Гоку для япошки странный - здоровенный и громко смеющийся. В лице его заметна примесь чего-то совсем не азиатского. Гоку смеется - видели "убить Билла"? В его версии фильма Ума Турман родила. Гоку впервые задается вопросом - может, не стоило нахрен рождаться совсем? Потому что когда Юграма не станет, Гоку попросту не знает, а что вообще ему, блять, делать. И почему не умирать рядом. Это кажется самым закономерным продолжением равенства - когда Юграм из боевой единицы станет очередной единицей в математике безликих потерь, Гоку просто не сможет оставить его там одного. И сдохнет рядом - потому что дальше не будет смысла. А теперь - теперь есть вопросы. Теперь - теперь есть сложности. Потому что, оказывается, так может случиться, что Гоку рядом попросту не будет. Что Юграм просто скажет "это быстро". Гоку еще следом посмеется устало с придурковатым "надеюсь, со мной продержишься дольше". А потом Юграма везут в реанимацию.

Гоку судорожно выдыхает, когда это слышит. Гоку прикрывает глаза, потому что чувствует, что его сейчас разорвет. И его, и ближайшие несколько метров. Просто - сука! - разнесет. Он смотрит на Тридцать Шестого одним глазом - дышит тяжело, прерывисто, сипло. Под руками Гоку нещадно обращаются в жалкую пустоту и отчет, и карты, и столешница (детки обрисовывают ладошки карандашами, тут почти так же). Тридцать Шестой видит, как у Гоку начинают выделяться вены. Вены на руках - это не страшно. Куда больше его пугает пульсация вены на лбу - и то, как они червями ползут по шее. Он знает, что это значит. Потому что видел работу Флегетона на поле. Гоку - цепная псина, секрет в том, что у него очень короткая цепь - и она ни к чему не крепится. Если лишить его хозяйской руки, Гоку загрызет и не заметит. Гоку проходит ад в раннем детстве - и его совсем не напрягает вид ливера по периметру. Но - он боится, конечно. За Юграма. За Мавра. За Тридцать Шестого - счастливчика, каких поискать. Тридцать Шестой шумно сглатывает. Гоку не сводит с него взгляд дольше минуты. Тяжело смотрит. Пусто. Почти безумно. В голове щелкает мысль - если Юграм умрет, скольких убьет Гоку, прежде чем сдохнет от собственных способностей? Вероятно, тысячу. Или две.

И этого ему будет мало.

На первые сутки Гоку разбивает нос паре охранников в больнице и почти прорывается в реанимацию. Держат его буквально вдесятером - и вкалывают успокоительные. У него в личном деле это отразится скорее как неадекватная реакция на потери в составе. Гоку под седативными смеется, лениво приоткрывая правый глаз. Хрипло так смеется, недобро. Он может устроить потери в составе больницы - и посмотреть на их реакции. Гоку удерживают вдесятером - его останавливают не препараты, а то, что Маверик вкрадчиво объясняет его плывущему от дозы мозгу, что в реанимации все стерильно и его вмешательство может навредить. Почему-то Мавр говорит голосом Доу - и это, наверное, единственная причина, по которой крыть перестает. Ну, как перестает. Гоку слизывает кровь с костяшек и подмигивает охраннику, которому ваточкой аккуратно размазывают по ебальнику его же кровь, смешанную с соплями. Потому что нехуй лезть куда не просят, сопляк. Но ты это - не обижайся. В конце концов - нос на месте. Как и голова. Значит, реакция была адекватной. Все ведь живы. Пока.

На вторые сутки Гоку обильно срется с врачами, потому что хорошо, стерилизуйте меня и впустите, окей? Почему-то не окей. Смех от предложения стерилизовать Гоку не понимает совершенно - и почти бросается пиздить докторишку ногами. Тридцать Шестой встает между ними и уверенно смотрит в глаза - они пялятся друг на друга несколько долгих секунд. Гоку фыркает - и никого не ломает. Он высиживает перед дверью в реанимацию двенадцать часов - остальные двенадцать проводит за ебучими картами и ебучими отчетами - все приходится переписывать и переделывать (и видит Кришна, Господь, Аллах и все его пророки, Гоку правда старается). Шесть с утра и шесть в ночи. Не спит он вторые сутки. И это не слишком в его понимании критично. Он волнуется. И сидит перед дверью - будто это что-то изменит. Отчет начинается со слов "Все прошло" - кончается на "заебись". Гоку не мастер пера - он описывает детали сухо, предел его метафор в отчетности - "как два пальца обоссать". Гоку выбрасывает черновик - потому что не может подвести Юграма. Вот такая вот простая математика. Сухие факты - сколько человек, как, кого, в какие дыры. С картами выходит всрато - потому что в этом разбирается лучше товарищ полкан. А Гоку - Гоку никогда не умел играть в европу универсалис и прочие контурные карты. Но старается, конечно. От усердия заливает в себя дохуя кофе. От идеи отмечать места вместо квадратиков вагинами (потому что здесь просто пизда) и хуями (потому что нахуй нам было сюда) отказывается. Юграму от этого будут долбить макушку - а он и без этого настрадался. Про сто седьмую пишет тоже - сухо. "Винтовка M107 производителя Barrett не продемонстрировала заявленного поглощения отдачи". Вместо "Я ссал в вашем Теннесси Ронни Барретту в руки" и "напиздели". Наверное, у Гоку просто не остается сил шутить. Гоку вторые сутки держит дистанцию с людьми - что для него, дружелюбного осьминога, нехарактерно. Юграм просил написать о винтовке. Гоку помнит. "Я быстро" - что?

Третьи сутки он тоже проводит перед дверью. С самого утра. Перед этим читает отчеты - переписывает заново. Засыпает за столом - спину неприятно ломит. Но все равно с утра приходит сидеть на неудобные больничные стулья. Охранник тяжело дышит переломанным носом - Гоку это слышит, но не смотрит. Он смотрит только на дверь и ждет. Он знает, что стрелка ищут. Он знает, что уже почти взяли. Он знает, что поедет брать - как только Юграму станет лучше. Как только убедится, что лучше в самом деле стало. Тогда он сразу поедет за пидором - и выбьет из него все дерьмо. Долго, старательно выбивать будет. Пытки - они запрещены только в отношении пленных. Пока в плен не взяли - не считается, ага? Ага. Дезинтегрировать мудаку кожу живота и заживо копаться в его внутренностях звучит как охуенная идея. Просто идеальная. Прекрасная. Беаутифул.

К концу четвертых суток Гоку устает. Заебывается. Он на стрессе - потому что волнуется. Потому что себя винит. Потому что хочет видеть и знать - все обошлось. Ничего страшного. Юграму никто больше не угрожает. На четвертый день рядом нет Тридцать Шестого - Гоку не сходит со своего поста. Сидит на том же месте столько же времени - до талого. Охранник, тяжело дыша носом, садится рядом - протягивает банку содовой. Она приятно холодит руку. Гоку только слабо кивает. "Друг?" - как-то очень-очень неловко спрашивает хмырь. "Подполковник," - припечатывает хрипло Гоку. Для него это не звание - других подполковников для Гоку попросту не существует. Есть только один - он признает только его власть и только его приказы. Для него это не звание - скорее вера. Такая - очень своя. Очень персональная. Как персональный Иисус, но меньше депеш модов и больше одного только Юграма. У Гоку темнеет кожа под глазами - и выглядит он хуево, наверное. Они сидят в тишине - Гоку не хочет разговаривать. У него нет слов - в глотке пересохло. Все волевые брошены на то, чтобы не устроить геноцид в Пакистане. Этой ночью он тоже не спит.

А потом Юграма переводят.

Гоку замирает перед дверью - он идет не первым. Но - вторым. Уважает право Маверика зайти раньше - Юграму это важно, важно и Маверику. Гоку - он подождет. Ему не трудно. Он почтительно дает время и пытается улыбаться ободряюще - ну, все же обошлось, мужики. Да? Ему нужно три секунды, чтобы войти, когда наконец-то можно. За эти три секунды в его груди образуется черная дыра. Она взрывается новой вселенной, когда за дверью оказывается вполне себе живой и почти что целый Доу. Гоку впервые за почти пять дней расплывается в добродушной улыбке. И делает шаг.

Первым делом палате Муген делает главное - задвигает шторы. Так, чтобы палата не просматривалась. Это рефлекс - не дать снайперу обзор. Гоку не любит солнце. Почти пять дней Гоку наблюдает за каждым, кто входит в реанимацию - осматривает с ног до головы. Выискивает оружие, выискивает признаки нервозности, выискивает несоответствия. Не доверяет даже гражданским. Все окружающие для него - потенциальные убийцы.

Но - не Юграм.

Гоку хочет сказать "Ты охуел?". Хочет сказать "Ты охуел.". Хочет высказать вообще всю степень своего волнения. Не может выдавить из себя даже поганое "Хуево выглядишь" - физически не в состоянии. Сказать "я волновался" тоже не может - потому что все еще не осознает, что это чувство, сосущее под лопаткой бешеной тревогой - это волнение (паника и страх). Просто не может сесть и подумать, а что же такого чувствует - да, Гоку нужно вот так анализировать себя, чтобы попробовать понять, а откуда и что в нем происходит и как это назвать. Он просто знает, что это красное чувство. От красных чувств ему агрессивно и бешено. Красные чувства - это плохие чувства. От них свистит в башке. Гоку улыбается, усаживаясь рядом. Утомленно почесывает безымянным пальцем бровь. Мажет взглядом.

- Тебе сто долларов на пиццу под чулок засунуть - или сразу в трусы? - Гоку смеется, демонстрируя выделяющиеся острые клыки. Красные чувства гаснут. Остаются зеленые. Зеленый цвет он любит.

Юграм живой. Его приятно таким видеть. Гоку осматривает его внимательно - но не тем взглядом, которым сверлил людей почти пять суток. Юграма сверлить нельзя - в нем и так дырок понаделали. Слегка дергает бровью - хочет на долю секунды нахмуриться. Сама ситуация все еще вызывает в нем бешенство. И он все еще планирует заживо вырвать стрелку почки. И дать посмотреть на кишечник - как на новогоднюю гирлянду. План все еще охуенный. Гоку улыбается.

- Тебе идет, - он скребет пальцами по простыни, это все от накопленного напряжения и внутреннего эмоционального истощения, Гоку не знает, что утомило его больше, красные чувства или отчеты, наверное, все же чувства, Гоку ненавидит осознавать свою беспомощность и ощущать неопределенность, это он понял за почти пять - сука! - суток, - можем сделать это парадной формой одежды?

Он не против, правда. Выглядит-то красиво. Возможно, это тупое предложение - но умных у Гоку не осталось. Может, никогда не было вовсе. Может, ему приятно впервые за несколько дней говорить не обрывками фраз. Он чувствует себя наконец-то живым. Почти пять суток он провел в моральной реанимации.